Ваша корзина пуста
Время чаепития
Я просыпаюсь, когда солнце цвета сливочного масла разбрасывает свои лучи по зеленой долине. Аккуратные, параллельные ряды чайных кустов ленточками протянулись через все окрестности. Небо кажется широким и ясным с одним единственным облачком вида сахарной ваты, сладкий аромат жасмина разлит в воздухе. Я впитываю этот момент прежде, чем моя голова начинает кружиться, и мое настроение немного портится. Слишком рано, и мне нужен кофеин.
Просите, и дано будет Вам. Молодой человек шаркает по плиткам, тихо разливая из чайника улун, такой свежий и с такими лёгкими цветочными нотками, что как будто пьёшь утренний свет. Голова очищается, и я начинаю чувствовать себя живой. Даже ещё лучше, на самом деле. Этот чай просто исключителен. Говорят, что этот местный сорт, выращиваемый на северных холмах Таиланда, затмевает своих тайваньских предков.
Дой Мае Салонг – гора как будто специально созданная для чая – и солдат с красочными прошлым, правда, с одним тёмным пятнышком. Антикоммунистические силы Гоминьдана обосновались в этом серпантине холмов Золотого треугольника в 1950-х годах.
Они были изгнаны из своей родины в провинции Юннань коммунистической армией Мао Цзэдуна. В первую очередь люди расселились в джунглях Бирмы, получив репутацию ожесточенных бойцов и самых крупных поставщиков опиума в регионе (что помогало им финансировать свою борьбу). Когда их присутствие в Бирме стало нежелательным, многие сторонники Чан Кай-ши были отправлены на Тайвань, штаб-квартиру Гоминьдана. Но группа солдат, известных как "Потерянная армия" осталась здесь, перебравшись через границу в Таиланд. В конце концов, король Таиланда предоставил убежище этим воинам и их семьям в обмен на защиту от собственных коммунистических врагов королевства. Бои эти продолжались до начала 1980-х.
Когда всё закончилось, правительство Таиланда настоятельно рекомендовало солдатам покончить с торговлей опиумом и выращивать альтернативные культуры. Чай оказался логическим преёмником – высокая стоимость гарантировала стабильный доход, а также он был прямой связью с Тайванем. Сегодня Мае Салонг, также известный как Santikhiri, остается анклавом Юннаня: красные фонари свисают с дверных проемов, рестораны специализируются на юннаньской свинине и дети в школе изучают три языка – тайский, английский и китайский. "Я юннанка", – гордо заявляет продавщица на утреннем рынке, подавая на стол тарелку с острой лапшой с капустой, свининой и перцем чили. Она предлагает две маленькие чашки крепкого, янтарного цвета чая, бесплатно.
Чай – основная причина для путешественников посетить Mae Салонг. Он также является смыслом жизни для большинства жителей. В выходные дни, местные собираются вокруг деревянных стоек в чайных, разбросанных по всему городу. Люди выпивают, сплетничают, задерживаются надолго. Существует протокол, как нужно подавать и дегустировать чай. От места к месту он немножко отличается, но более или менее все следуют определенным правилам. Высушенные листья всегда берутся деревянной, бамбуковой или керамической ложкой (металл может испортить вкус). Вода доводится до 100 градусов по Цельсию, посуду обдают кипятком, листья промывают и ополаскивают второй раз. Чай никогда не оставляют надолго в чайнике с крутым кипятком.
Владелица Ming Yong Tea Factory устанавливает чайник с водой на специальном подносе со встроенной горелкой. Она черпает ложку улуна и перекладывает её в глиняный сервировочный чайник. Когда вода закипает, она промывает набор дегустационных чашек, затем заполняет ёмкость с чаем и сразу же выливает воду. Первую заварку никогда не пьют, только "промывают посуду и очищают чай", объясняет она. Прекрасно выражая собой город, где смешались культуры, у моей хозяйки два альтернативных имени: Пхантипа на тайском и Лин по-китайски. Она наливает воду в листья по-второму разу, а затем сразу же переливает чай в небольшую, продолговатую чашку для дегустации – но момент пока не настал. Ещё одна, круглая чашка ставится в перевёрнутом положении над чайной. Я жду мгновение и переворачиваю. Как учат все местные, я кручу удлиненную чашку в руках и поднимаю её к носу, чтобы впитать аромат. Затем ставлю горячую чашку на глаз, как рассказывают жители, это пробуждает ваше внутреннее видение.
Наконец, я пью. Я пробую улун, настоянный с местными травами, которые пахнут рисом. Еще улун # 12, предлагает цветочный букет и намек на горечь в задней части языка. Улун # 17, напротив, полностью пронизан цветочным ароматом. Хотя выращиваются и другие сорта, Мае Салонг известен своими улунами, которые, с точки зрения ферментации, находятся между черным (полностью окисленным) и зеленым (не окисленным вообще) чаем. Десятки магазинов продают целую кучу улунов, каждый имеющий определенные характеристики, которые включают в себя землю, воду, как чай выращивается, собирается и сушится. "Моя фабрика делает девятнадцать различных чаев", – говорит Лин, и каждый со своим собственным ароматом, формой и консистенцией.
Большая комната гудит рабочим гулом. Женщины у небольших горок чая, удаляют стебли у каждой веточки сухих листьев, разбросанных по брезенту на полу. Еще одна часть дома полна свежесобранных зеленых листьев, эластичных на ощупь. Вся комната пахнет нагретым чаем в летний день, как будто я прыгнула прямо в чайник. Сушка рычит и гудит, в то время как мужчины наваливают чай на гигантскую конвейерную ленту, которая проходит через машину, и вываливается потоком теплых, хрустящих, сухих листьев.
На другой стороне улицы, на фабрике Yeng Hong, работники скатывают гигантские шары из листьев, которые, завернутые в ткань подаются в машину, которая вращает эти шары и спрессовывает их. Это продолжается в течение нескольких минут, пока сотрудник не распутывает шары и сваливает чай в другой агрегат, который в конечном итоге вываливает листья на землю и другие работники начинают его просеивать.
Некоторые из заводов и плантаций Мае Салонг не имеют своей марки – это семейные предприятия, в то время как другие, такие как 101 Tea Рlantation, доминируют над другими и их плантации возвышаются на вершинах холмов. Центр «101» для посетителей специально оборудован для приёма туристических автобусов и там полно места и для магазина и дегустационного зала. Его стены украшены плакатами, описывающими все необходимые шаги обработки чая. Во-первых, молодые ростки собираются. Листья "сушатся" на солнечном свете в течение 10 минут, затем укладываются на бамбуковые подносы для просева. Сортируются, ферментируются, скручиваются, раскручиваются, укрываются белой тканью, связываются, замешиваются и сушатся.
На крутых полях, девятнадцать сотрудников прокладывают путь через ряды, выкапывая сорняки и проделывая маленькие отверстия для закладки гранул удобрений. Это мультикультурное поле, питающее сельских жителей, которые живут в данной холмистой местности.
"Mingalaba, – работник с козлиной бородкой, приветствует меня на бирманском. "Мы все из Бирмы." Их родина находится всего в нескольких километрах к западу – они пришли в эти нагорные поля и фермы в поисках лучших возможностей в Таиланде.
В перерывах между выпалыванием сорняков, женщина находит комок щитолистника, что растет среди чайных растений. "Вы можете это съесть", – говорит она. "Вкусно!" Женщины набивают мешки съедобными травами, чтобы забрать домой на ужин. Я прикасаюсь к мягким, шелковистым новым росткам, выросшим на старом кусте. Это моя первая встреча лицом к лицу с чаем, но это не первая моя поездка в Мае Салонг.
Мое знакомство с этими поразительными холмами произошло около 18 месяцев назад, когда я прибыла с небольшой группой азиатских журналистов, стремящихся взять интервью у генерала Лю Ие-Тейна. В тот день было холодно, в начале ноября шли дожди, и генерал Лю ходил в тяжелой куртке с меховым воротником. Он встретил нас в своем салоне, где подавали великолепный чай с персиковым вкусом в маленьких чашечках. В свои девяносто лет он выделялся серебряной копной волос и кустистыми бровями. Он говорил очень чётко, вспоминая былые армейские дни в провинции Юннань, затем Бирму и Таиланд. "Прежде, чем я стал солдатом, я был сельским пареньком в провинции Юннань", – сказал он мне. "Японцы вторглись в Китай, так что пришлось стать солдатом, чтобы защитить Китай". Он сбежал из дома, чтобы тренироваться в Нанкине. "Я не хотел, чтобы мои родители знали", – сказал он. "У меня не было денег". Он шел в течение нескольких дней. "А в то время ботинки мои были домотканные, из травы. Я мог пройти очень много".
Это была жизнь, которую Лю знал в течение многих десятилетий. "Всю свою жизнь я ходил да лазил по горам с оружием. Каждый день был испытанием". Война была жизнью, которая определила его судьбу. Он никогда не хотел вернуться в страну, которая отняла у него отца, мать, брата. "Они все были просто убиты и выброшены".
Его жизнь прочно прикипела к этим холмам, на которых растёт этот чай, что мы пьем из дымящихся маленьких чашечек. Война давно закончилась; как и торговля опиумом –это он вообще не хочет обсуждать. Генерал пошел дальше и рад, что нашёл мир и процветание для своего народа. "Я больше не солдат", – говорит он. "Это все это уже история".
Слова – Karen J. Coates
Картинки – Jerry Redfern
Travel and Leisure South East Asia. November 2010.
http://www.farangforum.ru/topic/39517-vremja-chaepi
Просите, и дано будет Вам. Молодой человек шаркает по плиткам, тихо разливая из чайника улун, такой свежий и с такими лёгкими цветочными нотками, что как будто пьёшь утренний свет. Голова очищается, и я начинаю чувствовать себя живой. Даже ещё лучше, на самом деле. Этот чай просто исключителен. Говорят, что этот местный сорт, выращиваемый на северных холмах Таиланда, затмевает своих тайваньских предков.Дой Мае Салонг – гора как будто специально созданная для чая – и солдат с красочными прошлым, правда, с одним тёмным пятнышком. Антикоммунистические силы Гоминьдана обосновались в этом серпантине холмов Золотого треугольника в 1950-х годах.
Они были изгнаны из своей родины в провинции Юннань коммунистической армией Мао Цзэдуна. В первую очередь люди расселились в джунглях Бирмы, получив репутацию ожесточенных бойцов и самых крупных поставщиков опиума в регионе (что помогало им финансировать свою борьбу). Когда их присутствие в Бирме стало нежелательным, многие сторонники Чан Кай-ши были отправлены на Тайвань, штаб-квартиру Гоминьдана. Но группа солдат, известных как "Потерянная армия" осталась здесь, перебравшись через границу в Таиланд. В конце концов, король Таиланда предоставил убежище этим воинам и их семьям в обмен на защиту от собственных коммунистических врагов королевства. Бои эти продолжались до начала 1980-х.
Когда всё закончилось, правительство Таиланда настоятельно рекомендовало солдатам покончить с торговлей опиумом и выращивать альтернативные культуры. Чай оказался логическим преёмником – высокая стоимость гарантировала стабильный доход, а также он был прямой связью с Тайванем. Сегодня Мае Салонг, также известный как Santikhiri, остается анклавом Юннаня: красные фонари свисают с дверных проемов, рестораны специализируются на юннаньской свинине и дети в школе изучают три языка – тайский, английский и китайский. "Я юннанка", – гордо заявляет продавщица на утреннем рынке, подавая на стол тарелку с острой лапшой с капустой, свининой и перцем чили. Она предлагает две маленькие чашки крепкого, янтарного цвета чая, бесплатно.Чай – основная причина для путешественников посетить Mae Салонг. Он также является смыслом жизни для большинства жителей. В выходные дни, местные собираются вокруг деревянных стоек в чайных, разбросанных по всему городу. Люди выпивают, сплетничают, задерживаются надолго. Существует протокол, как нужно подавать и дегустировать чай. От места к месту он немножко отличается, но более или менее все следуют определенным правилам. Высушенные листья всегда берутся деревянной, бамбуковой или керамической ложкой (металл может испортить вкус). Вода доводится до 100 градусов по Цельсию, посуду обдают кипятком, листья промывают и ополаскивают второй раз. Чай никогда не оставляют надолго в чайнике с крутым кипятком.
Владелица Ming Yong Tea Factory устанавливает чайник с водой на специальном подносе со встроенной горелкой. Она черпает ложку улуна и перекладывает её в глиняный сервировочный чайник. Когда вода закипает, она промывает набор дегустационных чашек, затем заполняет ёмкость с чаем и сразу же выливает воду. Первую заварку никогда не пьют, только "промывают посуду и очищают чай", объясняет она. Прекрасно выражая собой город, где смешались культуры, у моей хозяйки два альтернативных имени: Пхантипа на тайском и Лин по-китайски. Она наливает воду в листья по-второму разу, а затем сразу же переливает чай в небольшую, продолговатую чашку для дегустации – но момент пока не настал. Ещё одна, круглая чашка ставится в перевёрнутом положении над чайной. Я жду мгновение и переворачиваю. Как учат все местные, я кручу удлиненную чашку в руках и поднимаю её к носу, чтобы впитать аромат. Затем ставлю горячую чашку на глаз, как рассказывают жители, это пробуждает ваше внутреннее видение.Наконец, я пью. Я пробую улун, настоянный с местными травами, которые пахнут рисом. Еще улун # 12, предлагает цветочный букет и намек на горечь в задней части языка. Улун # 17, напротив, полностью пронизан цветочным ароматом. Хотя выращиваются и другие сорта, Мае Салонг известен своими улунами, которые, с точки зрения ферментации, находятся между черным (полностью окисленным) и зеленым (не окисленным вообще) чаем. Десятки магазинов продают целую кучу улунов, каждый имеющий определенные характеристики, которые включают в себя землю, воду, как чай выращивается, собирается и сушится. "Моя фабрика делает девятнадцать различных чаев", – говорит Лин, и каждый со своим собственным ароматом, формой и консистенцией.
Большая комната гудит рабочим гулом. Женщины у небольших горок чая, удаляют стебли у каждой веточки сухих листьев, разбросанных по брезенту на полу. Еще одна часть дома полна свежесобранных зеленых листьев, эластичных на ощупь. Вся комната пахнет нагретым чаем в летний день, как будто я прыгнула прямо в чайник. Сушка рычит и гудит, в то время как мужчины наваливают чай на гигантскую конвейерную ленту, которая проходит через машину, и вываливается потоком теплых, хрустящих, сухих листьев.На другой стороне улицы, на фабрике Yeng Hong, работники скатывают гигантские шары из листьев, которые, завернутые в ткань подаются в машину, которая вращает эти шары и спрессовывает их. Это продолжается в течение нескольких минут, пока сотрудник не распутывает шары и сваливает чай в другой агрегат, который в конечном итоге вываливает листья на землю и другие работники начинают его просеивать.
Некоторые из заводов и плантаций Мае Салонг не имеют своей марки – это семейные предприятия, в то время как другие, такие как 101 Tea Рlantation, доминируют над другими и их плантации возвышаются на вершинах холмов. Центр «101» для посетителей специально оборудован для приёма туристических автобусов и там полно места и для магазина и дегустационного зала. Его стены украшены плакатами, описывающими все необходимые шаги обработки чая. Во-первых, молодые ростки собираются. Листья "сушатся" на солнечном свете в течение 10 минут, затем укладываются на бамбуковые подносы для просева. Сортируются, ферментируются, скручиваются, раскручиваются, укрываются белой тканью, связываются, замешиваются и сушатся.На крутых полях, девятнадцать сотрудников прокладывают путь через ряды, выкапывая сорняки и проделывая маленькие отверстия для закладки гранул удобрений. Это мультикультурное поле, питающее сельских жителей, которые живут в данной холмистой местности.
"Mingalaba, – работник с козлиной бородкой, приветствует меня на бирманском. "Мы все из Бирмы." Их родина находится всего в нескольких километрах к западу – они пришли в эти нагорные поля и фермы в поисках лучших возможностей в Таиланде.
В перерывах между выпалыванием сорняков, женщина находит комок щитолистника, что растет среди чайных растений. "Вы можете это съесть", – говорит она. "Вкусно!" Женщины набивают мешки съедобными травами, чтобы забрать домой на ужин. Я прикасаюсь к мягким, шелковистым новым росткам, выросшим на старом кусте. Это моя первая встреча лицом к лицу с чаем, но это не первая моя поездка в Мае Салонг.Мое знакомство с этими поразительными холмами произошло около 18 месяцев назад, когда я прибыла с небольшой группой азиатских журналистов, стремящихся взять интервью у генерала Лю Ие-Тейна. В тот день было холодно, в начале ноября шли дожди, и генерал Лю ходил в тяжелой куртке с меховым воротником. Он встретил нас в своем салоне, где подавали великолепный чай с персиковым вкусом в маленьких чашечках. В свои девяносто лет он выделялся серебряной копной волос и кустистыми бровями. Он говорил очень чётко, вспоминая былые армейские дни в провинции Юннань, затем Бирму и Таиланд. "Прежде, чем я стал солдатом, я был сельским пареньком в провинции Юннань", – сказал он мне. "Японцы вторглись в Китай, так что пришлось стать солдатом, чтобы защитить Китай". Он сбежал из дома, чтобы тренироваться в Нанкине. "Я не хотел, чтобы мои родители знали", – сказал он. "У меня не было денег". Он шел в течение нескольких дней. "А в то время ботинки мои были домотканные, из травы. Я мог пройти очень много".
Это была жизнь, которую Лю знал в течение многих десятилетий. "Всю свою жизнь я ходил да лазил по горам с оружием. Каждый день был испытанием". Война была жизнью, которая определила его судьбу. Он никогда не хотел вернуться в страну, которая отняла у него отца, мать, брата. "Они все были просто убиты и выброшены".
Его жизнь прочно прикипела к этим холмам, на которых растёт этот чай, что мы пьем из дымящихся маленьких чашечек. Война давно закончилась; как и торговля опиумом –это он вообще не хочет обсуждать. Генерал пошел дальше и рад, что нашёл мир и процветание для своего народа. "Я больше не солдат", – говорит он. "Это все это уже история".
Слова – Karen J. Coates
Картинки – Jerry Redfern
Travel and Leisure South East Asia. November 2010.
http://www.farangforum.ru/topic/39517-vremja-chaepi
Кофе-констант интернет магазин кофе и чая © 2024. Все права защищены.
ООО «Констант-Эффект».
